Казахстан: врачи лечат, но калечат
История Марата
1996 год. Костанай
Марат Ибраимов (имя изменено):
- Мне было 17 лет, я учился в высшей школе милиции в Костанае. Однажды с моей кокарды украли звезду и я из-за этого начал драться с курсантами. После чего у меня разболелась голова, я попросил дать мне чаю.
В этот чай мне добавили психотропное лекарство, я стал агрессивным. Вдобавок ко всему сержанты придирались к моей маршировке, хотя я шагал правильно.
А однажды ночью, когда я спал, меня свои же курсанты с двух сторон вынесли во двор, где стояла скорая помощь. Они арканами связали мои руки и ноги и повезли в психбольницу. Там меня привязали за руки и ноги, потом в правую ногу санитар воткнул психотропный укол.
После этого я кричал три дня: «Отпустите, отпустите!». Но никто меня не отпустил. Потом приехал мой старший брат. Родным врачи сначала сказали, что я в реанимации, хотя я не был там - меня закрыли в психбольнице. Но как только брат мой приехал, он меня забрал, а я ушел со школы милиции и вернулся к себе домой.
Спустя пару месяцев, весной, мне стало опять плохо - поднялось давление, спать не мог, так пошло и поехало.
Марат Ибраимов (имя изменено):
- Мне было 17 лет, я учился в высшей школе милиции в Костанае. Однажды с моей кокарды украли звезду и я из-за этого начал драться с курсантами. После чего у меня разболелась голова, я попросил дать мне чаю.
В этот чай мне добавили психотропное лекарство, я стал агрессивным. Вдобавок ко всему сержанты придирались к моей маршировке, хотя я шагал правильно.
А однажды ночью, когда я спал, меня свои же курсанты с двух сторон вынесли во двор, где стояла скорая помощь. Они арканами связали мои руки и ноги и повезли в психбольницу. Там меня привязали за руки и ноги, потом в правую ногу санитар воткнул психотропный укол.
После этого я кричал три дня: «Отпустите, отпустите!». Но никто меня не отпустил. Потом приехал мой старший брат. Родным врачи сначала сказали, что я в реанимации, хотя я не был там - меня закрыли в психбольнице. Но как только брат мой приехал, он меня забрал, а я ушел со школы милиции и вернулся к себе домой.
Спустя пару месяцев, весной, мне стало опять плохо - поднялось давление, спать не мог, так пошло и поехало.
Как устроена психиатрия в Казахстане?
С 2017 года в Казахстане начаты структурные преобразования в службе охраны психического здоровья. Была разработана и утверждена Дорожная карта по развитию службы охраны психического здоровья на 2017–2018 годы.
Это позволило выстроить пациенториентированную модель оказания медицинской помощи лицам с психическими и поведенческими расстройствами.
Это позволило выстроить пациенториентированную модель оказания медицинской помощи лицам с психическими и поведенческими расстройствами.
Служба охраны психического здоровья (СОПЗ) Казахстана состоит из:
По данным Департамента организации медицинской помощи Министерства здравоохранения.
1
республиканского научно-практического центра психического здоровья;
республиканской психиатрической больницы специализированного типа с интенсивным наблюдением,
республиканской психиатрической больницы специализированного типа с интенсивным наблюдением,
17
региональных центров психического здоровья (РЦПЗ)
72
первичных центров психического здоровья (ПЦПЗ)
219
кабинетов психического здоровья при центральных районных больницах.
К 2025 году количество действующих ПЦПЗ планируется довести до 92. Дальнейшее развитие службы охраны психического здоровья проводится в рамках реализации Дорожной карты по развитию службы охраны психического здоровья Казахстана на 2019–2020 годы.
Но, по мнению экспертов, в стране наблюдается недостаток кадров в реабилитационных учреждениях. Не хватает врачей-реабилитологов, детских врачей-психиатров, квалифицированных педагогических, медицинских и социальных работников, специальных психологов для работы с детьми с инвалидностью.
По словам Гульжан Амангельдиновой, эксперта ОО «Психоаналитическая ассоциация», в Казахстане не приняты профессиональные стандарты реабилитологов. Нет высших и средних учебных заведений, которые готовят профессиональных специалистов в сфере абилитационных и реабилитационных услуг.
«Подготовка кадров по важнейшим профилям – эрготерапевт, физический терапевт, врач физической и реабилитационной медицины – не ведётся. Классификатор специальностей высшего образования не предусматривает таких специальностей как сурдопедагог, реабилитолог и т.д. Одновременно, отсутствие центров реабилитации и абилитации способствует тому, что выпускникам социальных специальностей не гарантировано место работы с достойной заработной платой», - отмечает Амангельдинова.
К тому же, как отмечают эксперты, отношение к специалистам ментальной медицины стигматизировано - идти к ним не хотят, обращаются в последнюю очередь.
«Людям стыдно идти к психиатру, психотерапевту или психологу. Но, по сравнению с тем как было 20 лет назад, изменения есть. Больше людей понимающих и желающих измениться, они охотно обращаются за помощью. Но в то же время, по-моему, идет гипердиагностика шизофрении. Регулярно встречаю пациентов с деменцией, которым пишут - шизофрения», - отмечает врач-психотерапевт Жибек Жолдасова.
Но, по мнению экспертов, в стране наблюдается недостаток кадров в реабилитационных учреждениях. Не хватает врачей-реабилитологов, детских врачей-психиатров, квалифицированных педагогических, медицинских и социальных работников, специальных психологов для работы с детьми с инвалидностью.
По словам Гульжан Амангельдиновой, эксперта ОО «Психоаналитическая ассоциация», в Казахстане не приняты профессиональные стандарты реабилитологов. Нет высших и средних учебных заведений, которые готовят профессиональных специалистов в сфере абилитационных и реабилитационных услуг.
«Подготовка кадров по важнейшим профилям – эрготерапевт, физический терапевт, врач физической и реабилитационной медицины – не ведётся. Классификатор специальностей высшего образования не предусматривает таких специальностей как сурдопедагог, реабилитолог и т.д. Одновременно, отсутствие центров реабилитации и абилитации способствует тому, что выпускникам социальных специальностей не гарантировано место работы с достойной заработной платой», - отмечает Амангельдинова.
К тому же, как отмечают эксперты, отношение к специалистам ментальной медицины стигматизировано - идти к ним не хотят, обращаются в последнюю очередь.
«Людям стыдно идти к психиатру, психотерапевту или психологу. Но, по сравнению с тем как было 20 лет назад, изменения есть. Больше людей понимающих и желающих измениться, они охотно обращаются за помощью. Но в то же время, по-моему, идет гипердиагностика шизофрении. Регулярно встречаю пациентов с деменцией, которым пишут - шизофрения», - отмечает врач-психотерапевт Жибек Жолдасова.
По официальным данным Департамента организации медицинской помощи Министерства здравоохранения, за последние 5 лет в Казахстане зафиксировано 50 039 случаев психических заболеваний. При этом ежегодно в стране регистрируется около 10 тысяч новых случаев.
Наибольшее количество регистрируемых заболеваний относится к категории «органические», включая симптоматические, психические расстройства. Следующим распространенным заболеванием считается умственная отсталость и расстройства психологического развития.
В 2019 году на учете в организациях психического здоровья состояли 190 066 человек с пограничными психическими расстройствами, стационарное лечение получили 47 789 пациентов, а количество посещений в ПЦПЗ составило почти два миллиона.
Наибольшее количество регистрируемых заболеваний относится к категории «органические», включая симптоматические, психические расстройства. Следующим распространенным заболеванием считается умственная отсталость и расстройства психологического развития.
В 2019 году на учете в организациях психического здоровья состояли 190 066 человек с пограничными психическими расстройствами, стационарное лечение получили 47 789 пациентов, а количество посещений в ПЦПЗ составило почти два миллиона.
«Врачи лечат, но калечат»
Марат Ибраимов:
- Последние 24 года я ежегодно каждые три месяца попадаю в психбольницу. Мне дали пожизненное наблюдение в психиатрии. Я стал зависимым от таблеток и уколов, если этого не будет я могу умереть.
У меня диагноз – параноидная шизофрения. У меня вторая группа инвалидности, нерабочая, но я работаю на «пятаке», чернорабочим. В целом, люди нормально реагируют на мой диагноз, потому что это жизнь.
Условия в стационарах, как в тюрьме. Я просто там хожу и думаю. Кормят три раза в день, но очень плохо. Передачки забирают санитарки, сигареты не дают, забирают их. Бьют всех кроме тех, кто связан с бандитизмом, им наоборот таскают сигареты сами санитарки.
Людей много - и молодые, и старые, и дети тоже. Врачи лечат, но калечат.
- Последние 24 года я ежегодно каждые три месяца попадаю в психбольницу. Мне дали пожизненное наблюдение в психиатрии. Я стал зависимым от таблеток и уколов, если этого не будет я могу умереть.
У меня диагноз – параноидная шизофрения. У меня вторая группа инвалидности, нерабочая, но я работаю на «пятаке», чернорабочим. В целом, люди нормально реагируют на мой диагноз, потому что это жизнь.
Условия в стационарах, как в тюрьме. Я просто там хожу и думаю. Кормят три раза в день, но очень плохо. Передачки забирают санитарки, сигареты не дают, забирают их. Бьют всех кроме тех, кто связан с бандитизмом, им наоборот таскают сигареты сами санитарки.
Людей много - и молодые, и старые, и дети тоже. Врачи лечат, но калечат.
Лечить медикаментами и изолировать
По мнению Гульжан Амангельдиновой, основная проблема казахстанской психиатрии – это исторически заложенный медицинский подход к психическому здоровью: лечить медикаментами и изолировать.
При этом лечение психических заболеваний достаточно дорогостоящее и затратное для государства. По информации, Департамента организации медицинской помощи Министерства здравоохранения, с 2019 года центры психического здоровья финансируются по комплексному тарифу на медицинские услуги - оплата на одного больного в месяц, состоящего на учете ЦПЗ и зарегистрированного в Регистре психических и наркологических больных.
«Условия содержания в стационарах неплохие, за ними ухаживают как за младенцами, учитывая их апатию, лень, неряшливость. Медикаментозное снабжение в стационарах тоже хорошее, имеется немалый спектр лекарств. В амбулаторном звене бывают перебои с поставкой лекарств - большинство препаратов заграничные и дорогостоящие», - говорит Гульзира Смаилова, заведущая отделением Центра психического здоровья Северно-Казахстанской области.
Эксперты отмечают, что в Казахстане у людей с нарушениями психического здоровья небольшой выбор: сидеть дома или попасть в интернат. В стране отсутствует система сопровождаемой поддержки, а есть лишь процесс лишения дееспособности, который делает человека уязвимым и беспомощным.
При этом лечение психических заболеваний достаточно дорогостоящее и затратное для государства. По информации, Департамента организации медицинской помощи Министерства здравоохранения, с 2019 года центры психического здоровья финансируются по комплексному тарифу на медицинские услуги - оплата на одного больного в месяц, состоящего на учете ЦПЗ и зарегистрированного в Регистре психических и наркологических больных.
«Условия содержания в стационарах неплохие, за ними ухаживают как за младенцами, учитывая их апатию, лень, неряшливость. Медикаментозное снабжение в стационарах тоже хорошее, имеется немалый спектр лекарств. В амбулаторном звене бывают перебои с поставкой лекарств - большинство препаратов заграничные и дорогостоящие», - говорит Гульзира Смаилова, заведущая отделением Центра психического здоровья Северно-Казахстанской области.
Эксперты отмечают, что в Казахстане у людей с нарушениями психического здоровья небольшой выбор: сидеть дома или попасть в интернат. В стране отсутствует система сопровождаемой поддержки, а есть лишь процесс лишения дееспособности, который делает человека уязвимым и беспомощным.
“
«В целом, наша психиатрическая система должна поменяться кардинально. Например, много сил должно отдаться на предупреждение и профилактику. Нужно снизить уровень стигматизации в обществе, чтобы человек мог без страха и стыда обратиться к психиатру. Ведь многие боятся оказаться на учете у психиатра и остаться в базе данных, что усугубляет их положение. Например, они не смогут трудоустроиться».
В целом, люди с инвалидностью в связи с психическими заболеваниями сталкиваются с множественными преградами в жизни. По словам основателя социального кафе «Kunde» Маулена Ахметова, им сложно адаптироваться в обществе, так как на социальном и законодательном уровнях есть ограничения. Например, им нельзя трудоустраиваться, а если есть документ, подтверждающий их недееспособность, то нельзя и подписывать документы, включая трудовой договор.
«Даже если у человека нет статуса недееспособности, то он приходит на работу устраиваться, а ему говорят, что нужна справка из психиатрии о том, что ты не состоишь на учете. А он состоит. Работодатель не будет разбираться, какой у него диагноз, что у него ремиссия или реабилитация, он просто испугается.
Также работодатели недобросовестны. Если, например, он пошел работать неофициально, то он работает по 15-20 часов в смену. Потом ему или ей говорят, что ты проработал месяц, зарплату мы тебе не дадим или дают 20 тысяч тенге (47 долларов США), а он даже не сможет доказать, что его обманули. Потому что это человек с историей психиатрии, его легко обмануть, оклеветать.
А если человека ограбили и он идет к участковому, а тот видит, что ты стоишь на учете, он даже не будет разбираться с твоим делом, потому что он тебе не верит или опасается. Очень много таких проблем», - говорит Ахметов.
Часто, если у человека психическое заболевание, он/она лишается дееспособности, что приводит к лишению других основных прав на свободу, доступ к правосудию, заключение брака, трудоустройство, здоровье и т.д.
«Даже если у человека нет статуса недееспособности, то он приходит на работу устраиваться, а ему говорят, что нужна справка из психиатрии о том, что ты не состоишь на учете. А он состоит. Работодатель не будет разбираться, какой у него диагноз, что у него ремиссия или реабилитация, он просто испугается.
Также работодатели недобросовестны. Если, например, он пошел работать неофициально, то он работает по 15-20 часов в смену. Потом ему или ей говорят, что ты проработал месяц, зарплату мы тебе не дадим или дают 20 тысяч тенге (47 долларов США), а он даже не сможет доказать, что его обманули. Потому что это человек с историей психиатрии, его легко обмануть, оклеветать.
А если человека ограбили и он идет к участковому, а тот видит, что ты стоишь на учете, он даже не будет разбираться с твоим делом, потому что он тебе не верит или опасается. Очень много таких проблем», - говорит Ахметов.
Часто, если у человека психическое заболевание, он/она лишается дееспособности, что приводит к лишению других основных прав на свободу, доступ к правосудию, заключение брака, трудоустройство, здоровье и т.д.
«На сегодня более 16 тысяч людей признаны недееспособными и проживают в закрытых интернатах. Но это только часть людей, т.к. официальная статистика неполная. Например, только в ЦОССУ №1 (интернат) содержатся более 500 человек, лишенных дееспособности. По данным НПО «АСРИВ», из 700 человек в ЦОССУ более 200 трудоспособного возраста и состояния для полной реализации своих прав», - говорит Татьяна Бажова, эксперт общественного фонда «Аман-саулык».
К тому же, по словам эксперта, законодательство Казахстана категорично ограничивает право на доступ к юридической помощи лиц с недееспособностью. Лишаясь дееспособности, согласно Гражданскому процессуальному Кодексу, человек полностью теряет свою правоспособность – исполнять и нести свои гражданские права и обязанности.
Признание гражданина недееспособным по решению суда означает существенное изменение его правового статуса, что может повлечь ограничение права на доступ к юридической помощи, чтобы человек имел возможность защитить свои права и интересы, т.к. он не может подписывать официальные документы (его подпись не имеет юридическую силу). И только официальный опекун полностью решает все вопросы касательно жизни человека без дееспособности.
В случаях, когда недееспособный человек проживает в доме-интернате, опекуном становится директор интерната. Нередки ситуации, когда сотрудники учреждения самовольно могут не допустить к юридической помощи для сохранения «имиджа» организации.
При этом в казахстанском законодательстве отсутствует любая дифференциация объёма дееспособности. Отсутствуют нормы о возможности признания судом гражданина ограниченно дееспособным в связи с психическим расстройством. Фактически действует презумпция недееспособности при наличии психосоциального расстройства. Сам человек, лишенный всех гражданских прав, фактически не может повлиять на пересмотр его статуса.
К тому же, по словам эксперта, законодательство Казахстана категорично ограничивает право на доступ к юридической помощи лиц с недееспособностью. Лишаясь дееспособности, согласно Гражданскому процессуальному Кодексу, человек полностью теряет свою правоспособность – исполнять и нести свои гражданские права и обязанности.
Признание гражданина недееспособным по решению суда означает существенное изменение его правового статуса, что может повлечь ограничение права на доступ к юридической помощи, чтобы человек имел возможность защитить свои права и интересы, т.к. он не может подписывать официальные документы (его подпись не имеет юридическую силу). И только официальный опекун полностью решает все вопросы касательно жизни человека без дееспособности.
В случаях, когда недееспособный человек проживает в доме-интернате, опекуном становится директор интерната. Нередки ситуации, когда сотрудники учреждения самовольно могут не допустить к юридической помощи для сохранения «имиджа» организации.
При этом в казахстанском законодательстве отсутствует любая дифференциация объёма дееспособности. Отсутствуют нормы о возможности признания судом гражданина ограниченно дееспособным в связи с психическим расстройством. Фактически действует презумпция недееспособности при наличии психосоциального расстройства. Сам человек, лишенный всех гражданских прав, фактически не может повлиять на пересмотр его статуса.
В изоляции от общества
Эксперты заявляют, что в Казахстане отсутствуют альтернативные службы для лиц с ментальными нарушениями и они остаются фактически исключены из общества. Сейчас система поддержки и социальной помощи лицам с нарушениями ментального здоровья ограничена лишь лечением в острой стадии в закрытых психиатрических учреждениях, изоляцией в домашних условиях, стационарной помощью в МСУ и выплатой некоторых пособий по инвалидности.
«В Казахстане только делаются первые шаги по решению этих вопросов. Местные исполнительные органы, например, в Алматы, поддерживают на местах ряд пилотных проектов НПО, родительских групп и донорских организаций по созданию альтернативных интернатам служб как для детей с нарушениями интеллектуального и психического развития, так и для взрослых. Однако это усилия отдельных людей и организаций. Рынок услуг по предоставлению альтернативных сервисов пока не развит в Казахстане», - отмечает Бажова.
На национальном уровне только обсуждается идея вывода людей из закрытых МСУ и дальнейшего их обучения, трудоустройства. По оценкам НПО, 66% проживающих в интернатах лиц с ментальными нарушениями в Казахстане можно вывести на другие формы пребывания и получения услуг. На государственном уровне пока нет механизма оценки потребностей человека при переводе из МСУ в открытое учреждение (например, дома малой вместимости, социальные общежития, клубные дома, социальные квартиры, центры дневного пребывания/дневной заботы).
«В Казахстане только делаются первые шаги по решению этих вопросов. Местные исполнительные органы, например, в Алматы, поддерживают на местах ряд пилотных проектов НПО, родительских групп и донорских организаций по созданию альтернативных интернатам служб как для детей с нарушениями интеллектуального и психического развития, так и для взрослых. Однако это усилия отдельных людей и организаций. Рынок услуг по предоставлению альтернативных сервисов пока не развит в Казахстане», - отмечает Бажова.
На национальном уровне только обсуждается идея вывода людей из закрытых МСУ и дальнейшего их обучения, трудоустройства. По оценкам НПО, 66% проживающих в интернатах лиц с ментальными нарушениями в Казахстане можно вывести на другие формы пребывания и получения услуг. На государственном уровне пока нет механизма оценки потребностей человека при переводе из МСУ в открытое учреждение (например, дома малой вместимости, социальные общежития, клубные дома, социальные квартиры, центры дневного пребывания/дневной заботы).
Авторы:
- Зульфия Раисова,
- Даниил Ляпичев,
- Мазхаб Джумъа
Редактор лонгрида:
- Наталья Ли
Иллюстрации:
Насиба Каримова
Верстка:
- Зульфия Раисова
Данная публикация подготовлена в рамках программы наставничества проекта «Развитие новых медиа и цифровой журналистики в Центральной Азии», реализуемого Институтом по освещению войны и мира (IWPR) при поддержке Правительства Великобритании. Содержание публикации не отражает официальную точку зрения IWPR или Правительства Великобритании.
